Библиотекарь рун [СИ] - Ким Савин

Приняли тебя. Ну, и ты на радостях «принял» тоже. С такими же, видать, обормотами. Потом драку устроили со стражей. Повязали вас. Кинули в стольную темницу, чтоб проспались и покуда штраф не уплатите. Туда я и ехал за тобой по весточке от знакомых. Странность там была — не в арестантскую временную для дворян тебя поместили, а в строгий блок для магов, что Уклад магистерия серьезно нарушили. Поспрашивал я, оно конечно, что за скот так распорядился, да темна вода во облацех. Начальства не было, говорят, да мест не хватало. И занесли тебя в одиночную камеру свободную, только в блоке, где уже после суда злодеи каторги ждут или казни. И странно это очень и из ряда вон!

К этому моменту своего рассказа дядя уже был мрачнее тучи. Похоже, ситуация, правда, была нездоровой.

— Ну, да еще и Уртир — это же Азалия и у Баронских марок руки там коротковаты, — зло сплюнул Тудор. — Об этом потом еще поговорим.

Сдается мне, джентельмены, это была комедия… Строгого режима. Подставили меня, похоже. Ну, или попытались так серьезно.

— И есть практика, негласная, знамо дело, кто смертник — тех иногда выкупают, да тоже оно дело не простое. А забирают на галеры там, а то и на опыты. Но не дворян и не магов. А помощника профоса местного, который распорядился о тебе — вроде, ищут до сих пор. А про Онория тоже чудом узнал — товарищ ратный старый помог, хоть имя узнали, кто тебя выкупил. И повезло, что башня его в Марках наших, близ Старых гор находилась, да известна была, хоть и в узком кругу. Обращались к нему кое-кто из баронов. А дальше — мчался с отрядом к башне поганой, да надеялся, что именно туда он тебя и везет. До башни — лошадей загнали почти, а наемники его говорят мне, что, мол, господин их велел никого не пускать и его никак не беспокоить. Остальное, думаю, ты и сам видел… — подвел итог барон. — Арти, что за ритуал эта паскуда проводила — помнишь хоть что-то?

— Да не помню почти ничего, — погруженный в свои мысли, ответил я на автомате. И чтобы немного отвлечь дядю и от мрачных мыслей и от расспросов добавил:

— Что забавно, первый раз как очнулся в застенке у Онория — показалось, что девка голая меня привязывает к дыбе. Сознание-то как в тумане было. Еще подумал, что для развлечений каких непотребных. А потом — как даст мне по уху кулаком и сама в Онория превратилась. А потом он что-то колдовать начал и опять ничего не помню.

— Га-га-га, девка! — заржал дядя, аж согнувшись в седле. — Да, повеселил ты меня отменно. Видать, сонное заклятие он на тебя набросил, пока вез, или что похожее. И сон с явью мог смешаться под заклятьем-то. А сны-то у молодого — известно о чем! И о непотребствах уже знаешь, соплюха! Га-га-га…

По словам Тудора, до его замка в спокойном режиме добираться нам было где-то неделю. Местная неделя, кстати тоже была семидневной. Но недель в месяце было пять, а самих месяцев только десять. Так что длительность года в мире Лагос, а именно так назывался мир моей новой прописки, почти совпадала с земной — 350 дней.

За предстоящую неделю дороги я планировал стрясти с моего обретенного дяди общую картину мира, основные политические расклады и понять, каково мое место в них. До начала учебы в академии мне оставалось с учетом дороги «домой», а потом и до будущей альма матер — около месяца. И это за время нужно было из книг, из общения вытащить максимум информации для дальнейшего выживания и при этом не «спалить» свои явки.

Вот и первый полевой привал на лесной опушке. Вместе с оставшимися в живых баронскими ратниками мы поужинали горячей похлебкой на запасенных пшене и вяленом мясе и разошлись по спальным местам — кто в телегу на сено, кто в импровизированный шатер из связанных жердей и натянутого на них сурового полотнища. Все были сильно уставшими, поэтому, когда я вызвался подежурить первую смену — даже Тудор особо не протестовал.

Меня перегружали мысли о том, как и куда я попал, что случилось за время ритуала и что мне теперь делать. Сон не шел совсем. Я просто сидел, прислонившись к дереву, немного в отдалении от нашего лагеря и еще пылающего костра. Для часового в принципе противопоказано ночью находиться близко у открытого огня — тогда все вокруг превращается в непроницаемую темноту, да и сыроватые дрова своим треском при горении приглушают звуки.

Я вспоминал ритуал Онория, как в моей голове неслись ленточками связки незнакомых символов-рун и их переплетений. Вспоминал мысленный допрос, когда Онорий заставлял прокручивать ему кино из моих воспоминаний. Он особо углублялся в мой опыт обработки информации, в мое понимание принципов биг дата, подчерпнутое из литературы и интернета уже на пенсии, а также в связанные с этим методики. Маг, похоже, стремился обобщить разрозненные массивы данных, выявить скрытые связи, систематизировать… Понять, что…

В голове крутились какие-то намеки на самое общее понимание смысла задачи, которую маг планировал решить с помощью меня. Это казалось жизненно важным — понять, что произошло и что получилось или нет у экспериментатора. Понять, понять… Нужно сосредоточиться, что-то очень близкое буквально витает рядом… Понять, понять… Мое желание словно формировало волевой посыл и бросало его в глубины подсознания — понять, понять…

И вдруг у меня в сознании сформировалась внутренняя картина как цепочки символов из ритуала снова летят, сплетаются друг с другом, отдельные руны или конструкции образуют новые, более сложные. «Плоские» двумерные руны будто перебирали в этом бурлении своих товарок и сливались с «подходящими» из них в трехмерные конструкции. Я откуда-то знал, что это не рождение новых конструкций, а восстановлении старых, изначальных, более полных и правильных. «Новые» старые символы даже светились более ярко и я опять «знал», что эта яркость — отражение их большей энергетики, большей мощи, большего «сродства» с энергиями…

У меня пока не было четкого понимания «Как», но уже было знание «Что»! Те силы и энергии, которые в этом мире называются магическими имели некие собственные проявления с обратной связью. Мне сейчас не хватало специальной терминологической базы чтобы четко описать природу таких проявлений, но я теперь знал «Что» это!

Проклятый Онорий — чертов гений! Да даже ругаться на него мне стало